В полдень фрау Шрайбер привычно пододвинула к окну кресло-качалку, а затем принесла с кухни большую чашку горячего бульона.
При виде этой чашки капитан Ривар страдальчески поморщился. Уже по крайней мере неделю идущему на поправку французскому офицеру хотелось вовсе не бульона, а глубокой табачной затяжки и местного шнапса для возвращения утраченной бодрости духа. К сожалению, у врача, втайне наведывающегося в дом ювелира, подобные желания восторга не вызывали, а добрая и покладистая фрау при любой попытке оспорить распоряжения герра Краумана, становилась суровой и неприступной, как бастионы Сарагосы.
- Меня скоро унесет сквозняком, мадам, - посетовал Жан-Люк, принимая их рук своей сиделки незамысловатый обед. С улицы пьяняще пахло летом, жизнью и свободой, желанной, но пока французу недоступной.

Случайности порой определяют судьбу. Что-то подобное произошло и с Жан-Люком. Накануне атаки союзников под Францсбургом, город погрузился в хаос. Бонапарт, восстанавливая поредевшую в Русском походе армию, наполнил войска новобранцами. Они, по мнению капитана Ривара, отличались от ветеранов в худшую сторону, воевать не умели и не хотели (не даром потери французов в сражениях при Лютцене и Бауцене многократно превышали потери их противников), в счастливую звезду Императора не верили, при первой же возможности сдавались в плен, а, если такой возможности не представлялось, начинали мародерствовать, озлобляя и без того изнуренное войной местное население. Закаленные в боях «итальянские» части взирали на происходящее с заметным отвращением. Поэтому не удивительно, что заслышав внезапно звон битого стекла, женские причитания и крики о помощи, капитан приказал своим людям вмешаться. На свой страх и риск, потому что функции военной жандармерии на его пехотинцев никто не возлагал.
Грабили, разумеется, ювелирную лавку. Простоволосая женщина, рыдающая над мальчишкой лет двенадцати, сбитым с ног злыми ударами прикладов мародеров, чем-то напомнила Жан-Люку его собственную мать, и настроение капитана испортилось окончательно. Виновные были схвачены, обезоружены, капитан, коротко обронив «мерде», приказал снять с их киверов бляхи с номером полка и буднично расстрелять у ближайшей стены без окон. Таким образом удовлетворив свое простодушное стремление к справедливости. Подчиненные исполнили это жестокое распоряжение с заметной охотой, и через четверть часа Ривар благополучно забыл и о мародерах, и о женщине с мальчишкой, и самом существовании во Францбурге ювелирной лавки. Воспоминания вернулись позже, много позже того дня, когда захлебнулась кровью отчаянная попытка остановить атаку английских кирасиров. Тяжелая конница, - Веллингтон совершенно напрасно не любил кавалерию, - смела французскую пехоту, и мир вокруг Жан-Люка погрузился во мрак на восемь суток. Каким образом он снова оказался в доме Шрайберов, капитан, разумеется, рассказать не мог. Доктор Крауман, старый приятель Феликса Шрайбера, приходил каждое утро, делал перевязку раненому и удрученно качал головой в ответ на красноречивые взгляды фрау Шрайбер. И все же, не смотря на скептицизм эскулапа, природная живучесть француза взяла свое, к исходу девятого дня он в первый раз очнулся, а через четыре недели уже оправился настолько, чтобы самостоятельно спуститься со второго этажа в подвал, где располагалась ювелирная мастерская. Правда еще очень медленно, и постоянно держась за стену.
- Вам нравится, молодой человек? - поинтересовался старик, заметив, с каким интересом гость наблюдает за его манипуляциями с серебром. – Вы никогда не пробовали работать с металлом?
- Я умею отливать пули, - с кривой ухмылкой пооткровенничал Ривар.
В ответ герр Шрайбер разразился долгой тирадой, в которой Жан-Люк с уверенностью разобрал только «бедный мальчик». За «мальчика» он не обиделся, черт с ним. Бескорыстная забота незнакомых в сущности людей делала его сентиментальным.

Город за окнами жил своей жизнью. Просто удивительно, с какой легкостью эти штатские оправляются от потрясений войны. Капитан так не умел. Каждый раз белые и красные мундиры, мелькающие на улице среди горожан, заставляли его стискивать зубы и проклинать собственную беспомощность. О возвращении в строй под знамена Императора пока не могло быть и речи. Покинуть Францсбург, пробираясь на территории, все еще занятые французами? Жан-Люк сомневался в том, что осилит подобное предприятие в одиночку.

Отредактировано Jean-Luc Rivard (2011-09-16 20:35:14)

Французы?!
Глаза капитана невольно заблестели.
Как странно, что он сам до сих пор не подумал об этом. Оттого, быть может, что со дня смены власти во Францсбурге прошло уже больше месяца. И Жан-Люк в глубине души был уверен, что это он один такой невезучий, застрял в тылу врага еле живой и в одиночестве. А теперь, выходит, есть и другие…
«Их нужно найти, предупредить... С ними вместе можно было бы рискнуть добраться до своих…»
Погруженный в эти мысли, капитан не сразу уяснил, что и его самого, и приютивших его Шрайберов подстерегает нешуточная опасность. Если верить причитаниям фрау, конечно же.
- Бояться нечего, месье. Никого не будут. Расстрелять, - мучительно насилуя немецкий, возразил Ривар встревоженному ювелиру. – В армия… Так себя не вести.
Можно было бы попытаться объяснить старику, что законы войны таковы, что на месте капитана Рейнара в этом же самом доме в этой же самой постели может вскоре оказаться какой-нибудь лейтенант Инглиш или майор Московский, что воинское счастье переменчиво, батальоны наступают и отступают, а раненные остаются. И милосердие – неподрасстрельное дело. Но Жан-Люк, к сожалению, идеалистом не был. Даже если Шрайберам великодушие к раненному французу и сойдет с рук, то чего ждать ему самому?
- Если начнутся аресты, я уйду, - добавил француз хмуро. «Вот только куда, интересно? И каким образом?!» - Но мне понадобится оружие. Пистолет и… Пули отливать я умею.

Жан-Люк почти не слушал старика Шрайбера. Щеки капитана порозовели, и даже походка сделалась легче. Бездеятельность выматывала не хуже раны, а теперь у Ривара появилась цель.  Пусть и надуманная, - рожденная из сплетен, которым грош цена в базарный день, - но цель. А цель предполагала действие.
- Да-да-да, я все понимать, - вторил француз рассуждениям ювелира. «Понимаю, что городок маленький, все друг друга знают, появление нового человека вызовет пересуды… Но сейчас война, война многих согнала с насиженных мест, и незнакомцы уже не кажутся белыми воронами. В конце концов, тут у вас кишат солдаты со всей Европы…» - Но, месье Шрайбер, если вопросы начнете задавать вы, англичане подумать, что вы за одно с врагом. А я… Это мое право искать свои соотечественники. Я уже почти здоров, видите!
Жан-Люк отважно отстранил ладонь от стены и сделал несколько шагов без опоры. В ушах зашумело от слабости, но в остальном результат оказался вполне удовлетворительным.
- Даже доктор Крауман говорить, что прогулки пошли бы мне на пользу, - капитан пустил в ход тяжелую артиллерию. – Мне нужен только приличный одежда…
Жалкие остатки погубленного кровью и грязью мундира в счет не принимались. При всей той гордости и нежности, что испытывал Ривар к победоносной французской форме, прогуливаться в ней по Францсбургу пока что не стоит.

Жан-Люк послушно опустился на стул по правую руку от главы семьи семейства Шрайберов, и хозяйка тут же выставила на стол большое блюдо с баварскими сосисками и тушеным картофелем. Глядя на это великолепие, француз на мгновение затосковал по бедняцкому луковому супу, что готовила мадам Ривар в те счастливые дни, когда в доме у них бывало достаточно лука, сыра и хлеба. Впрочем, от добра добра не ищут, и фрау Шрайбер, дай ей бог здоровья, еще неоднократно будет пытать его бульоном…
Ювелир тем временем задал далеко не праздный вопрос. Куда он пойдет? Действительно, куда.
- Я не уходить немедленно, - вздохнул капитан, признавая, что его желания не совпадают пока еще с его возможностями. – Мне надо подумать. Если вы и правда хотеть помочь… Могли бы вы вспомнить, у кого из ваши соседи останавливались на постой французские офицеры.
Рота самого Ривара провела в городе не более суток, воспоминания о Францсбурге  у Жан-Люка были изрядно смазаны пеленой горячечного бреда… Каменный мост на въезде, какое-то питейное заведение, большая городская площадь, рядом, как водится, церковь… Негусто для героя в тылу врага. 
- Потом я ходить к ним, спрашивать. Может быть, немного угрожать…
Последнее могло оказаться неприятной необходимостью.

Капитан вздохнул. Шрайберы были мирными людьми, и поэтому заметно недооценивали эффективность немудреного рукоприкладства. Не дай бог им доведется испытать подобные угрозы на собственной шкуре. Впрочем, даже знакомство с мародерами, которому Жан-Люк был, как говорится, свидетель и участник, мало что изменило в образе жизни этих людей. Например, глава семьи так и не потрудился вооружиться хотя бы плохоньким охотничьим ружьем. Когда его, раненного, подобрали среди мертвецов на поле боя, почему бы не прихватить там же винтовку или пистолеты. Они бы сейчас пригодились…
- Было бы глупо возражать в моем положении, - уступил француз, хоть впутывать родню ювелира в такие вот поиски и расспросы казалось ему чертовки неблагодарным делом. Они и так помогли ему достаточно. – Но, мадам, вы должны обещать мне, что будете осторожны. Я не для того вступаться за вас, чтобы мы все вместе глупо погибать из-за пустые разговоры. Я бы на вашем месте спросить у аптекаря. Или у доктор Крауман.
Ривар полагал, что если в городе и остались его соотечественники, то и состояние их в чем-то сходно с его собственным. Такие же бедолаги, некстати схлопотавшие сабельный удар или заряд картечи. А где раны, там и лекарства. Где лекарства, там и аптека. По тому, кто что покупал в последнее время, можно смело судить, кто из горожан был болен, и даже предположить, чем именно. 
- И еще на рынке, или в булочной. Мужчине, вроде меня, нужно есть, - капитан многозначительно поковырялся в своей тарелке. – Может быть, кто-то из ваших соседей стал покупать больше продукты…
Ах, если бы его самого не выдавал с головой его акцент! Жан-Люк был от природы довольно сообразительным и наблюдательным человеком. Он не сомневался, что нашел бы зацепки в поисках других французов. Но, увы… Стоит ему раскрыть рот, и первый же попавшийся патриот может смело бежать за патрулем.

Отредактировано Jean-Luc Rivard (2011-09-20 05:12:21)

Француз невольно оглянулся, не возвышается ли за его плечом призрачная фигура доктора Краумана с немым укором во взоре: «Все мои усилия насмарку!».
К счастью, врача поблизости не оказалось, не было рядом и фрау Шрайбер, дабы взывать к осторожности и благоразумию больного.
- И табачку… табачку бы, - почти взмолился Жан-Люк, откровенно разрываясь между любимыми пороками.
Ювелир понимающе кивнул, и мужчины, крадучись, словно двое заговорщиков, спустились в подвал.

* * *

Прошлогодняя яблочная наливка подействовала на Ривара со скоростью и убедительностью пушечного ядра. Через четверть часа он уже с воодушевлением рассказывал герру Шрайберу про Париж, про своего старшего брата, сестру, племянников… И даже почти уже не путался в непривычной грамматике чужой речи, схватывая, как говорится, на лету нехитрую суть доверительной мужской беседы.
Потом заговорили о войне.
И тут капитан ни на йоту не отступил от своей святой убежденности в гении Императора.
Французы скоро вернутся во Францсбург. Через месяц, через два, но вернутся.
- Даже не трудитесь привыкать к англичанам, герр Шрайбер, мы вышвырнем их обратно за пролив, - пылко заверил старика Жан-Люк. – И тогда я возмещать вам все ваши неудобства.

Отредактировано Jean-Luc Rivard (2011-09-21 05:19:53)