На Хауп-штрассе, главной улице города, где-то между городской площадью и кабаком, собралось много народа. Новость о том, что британские солдаты все-таки поймали французов, разнеслась быстро, не без помощи самих солдат, разумеется. Было видно, что каждый из них гордится проделанной работой, а какие только истории не рассказывают о том, как им удалось поймать французов. Капрал, что обнаружил двух мужчин в сарае, уже приписывает это происшествие не случайному стечению обстоятельств, а року и своей догадливости. В общем, каждый из тех, кто участвовал в задержании, рассказывает эту историю с новыми подробностями, что она постепенно стала просто невероятной.
Трупы французов сгрузили на телегу, а форму, что нашли при мужчинах, разложили прямо на них, чтобы доказать всем, что это были именно французы. Пока солдаты ждали свое начальство, любопытные жители и журналисты, уже обступили повозку.

Кристофера разбудили ни свет ни заря. Один из его друзей вбежал в палатку и растолкал молодого капитана:
- Французов поймали! Подъем!
Одной фразы хватило на то, чтобы Вудворд тут же проснулся. Еще не встав с постели, он выспросил у разбудившего то немногое, что он знал. К утру до лагеря дошли торопливые слухи, так что ни офицеры, ни простые солдаты не знали ничего. Но всем было интересно!
Конечно, молодые офицеры, кто в состоянии был встать в такое время, тут же отправились на место происшествия. А Кристофер еще и своего подчиненного прихватил, больно у того глаза были щенячьи. Да и просто капитану захотелось похвастаться перед солдатом из союзнической армии, пусть и простым рядовым, успехами англичан.
Собрался капитан довольно быстро, даже позабыв о том, что обязанности камердинера он мог отдать молодому Франку.
Кристофер был из простой семьи, слуги у них в доме, конечно, были, но только кухарка да горничная. А личного прислужника ему иметь не приходилось, правда, сам как-то выполнял обязанности разные, еще будучи простого звания.
Кристофер и думать забыл о том, что наговорил рядовому нынче вечером, а потому сейчас, когда они вышли на главную городскую улицу, Тофер рассуждал о пойманных французах и даже обмолвился, кажется, тем, что давно бы пора было хоть кого-то изловить, а то все какие-то олухи попадаются.
Толпа у телеги уже собралась изрядная, но красный мундир давал пропуск «в первые ряды». Капрал, что сидел на вожжах, отдал прибывшим офицерам честь и попытался доложить о ночной истории. Кристофер слушал все крайне невнимательно, а поглядывал на мертвые тела и синий мундир. Лица у мертвых были перекошенные и грязные. Почему-то Тофер подумал о том, что ни на минуту не сомневался бы, что они французы, если бы увидел их на улице. Такими «французскими» показались их лица.
- А что при них еще было, капрал? – спросил капитан.
- Да ничего, сэр. Форма только и была, сэр.
Кристофер оставил капрала и продвинулся ближе к телам, глаза у обоих были закрыты. Капитан пытался припомнить, а не видел ли он их все же на улицах. Память говорила что нет, и Тофер почувствовал облегчение. Ему было бы очень и очень стыдно, если бы он вспомнил, что видел их когда-то, но пропустил мимо себя.
- Забавно, - обратился он к Франку, - Что же они собирались делать? Без еды, без оружия… Рассчитывали на кого-то еще, а?
Если по пути сюда, Тофер был в приподнятом настроении, то сейчас этот настрой куда-то делся. Он стал серьезным и задумчивым. Вроде бы война, а близкая смерть все равно не несет ничего хорошего. Даже смерть врага заставляет подумать о собственной жизни.

Ирен стояла на этой площади среди множества людей, среди равномерного гула голосов, но казалось, что не видела и не слышала никого вокруг. Напряженный взгляд вновь впивался в такие знакомые, но такие мертвые лица соотечественников. Но долго она так не могла. И вот уже ком подкатывал в горлу, в глазах стало отчаянно щипать и она поняла, что сейчас разрыдается в голос. А тут еще и Вудворд стал ей бормотать что-то под ухом, но Ирен даже не вслушивалась. В один миг она просто резко сорвалась с места и бегом устремилась прочь от сей сцены. Она абсолютно не разбирала дороги, но как потом обнаружила, оказалась снова в лагере. Не смотря на событие, не все были в центре, в основном все британские рядовые остались на месте.
Она бежала опустив голову, и бежала до тех пор, пока не запнулась и не упала на землю. Рыдания рвались из самой души. Поднявшись, она продолжая плакать, спряталась за самую дальнюю палатку и села на землю. Согнула ноги в коленях, поджала их груди и обхватила руками. Ирен уткнулась лицом в коленки, пытаясь хоть как-то унять плачь и дрожь, что била ее тело.
Ей никогда не было так страшно как сейчас. Тогда в Париже она отважно бросилась на выручку брату, вот прошло время, а она застряла здесь, в логове британцев. Здесь, где за одну ночь безжалостно убили двух французских солдат, тех, с кем она еще недавно беседовала на кухне фрау Шрайбер. Сегодня увидев их безжизненные тела, выставленные на глумление англичан, она думала, что быть чуть менее удачливее, то могла бы и сама быть на их месте. Ирен закрыла ладонью рот и сделала глубокий судорожный вдох. Она боялась подумать об Ивоне. Боялась допустить хоть одну предательскую мысль, о том, что на месте их мог быть и он. Или уже был…?
Она не знала, сколько еще просидела там за палаткой. Но оставалась там пока слез не осталось совсем, пока не успокоилась окончательно. Только после этого, рядовой Франк вылез из своего укрытия и побрел обратно. На своего капитана он наткнулся здесь же в лагере возле кухни.
- Извините, сэр, стало дурно. Но сейчас уже лучше. Чем могу служить?

Побег молодого прусса даже для Мартина стал неожиданностью. Но он, рассудив по-своему, решил, что мальчишке просто стало не по себе, а факты, которые могли показаться странными, Марти и вовсе упустил. «Не подумать» он умел лучше всего.
Да и мысли его сейчас, в основном, были направлены в совсем противоположную сторону, нежели прусский рядовой, даже имя которого энсин не знал.
Он подумал над словами капитана, что выходило у него всегда очень медленно, но минуту спустя произнес:
- Хорошо, сэр, - фраза вышла у него более чем обреченной, - Я займусь этим, сэр. – Андервуд еще помялся возле капитана, но так и не нашелся, что ему сказать. Его настораживал этот человек иногда много больше, чем все остальные, так что можно смело утверждать, что Мартин немного боялся Вудворда. С позволения, энсин удалился, но с «места действия» не уходил.
Первое, о чем подумалось Мартину, глядя на мертвых французов, – помолиться за усопших – и он бы это тут же сделал, если бы не рассудил, что на него тут же устремятся десятки глаз, а некоторые будут даже вытаращенные.
Как-то уж получалось (и по мнению Мартина, очень нехорошо это было), что за врагов не молятся, в них просто стреляют, пытаясь убить, вот и все. Да что уж греха таить, и Мартину приходилось участвовать в битвах, его разум будто отключался, а тело повиновалась каким-то первобытным инстинктам. И Андервуд, выживая, пытался много часов отмолить свои грехи у Господа, хотя все сражение начисто стиралось в его памяти. Только ночью страшные картины возвращались назад, но Мартин не мог сказать, было ли увиденное в кошмарах на самом деле, или все нарисовало воображение. И заговорить об этом энсин не мог, боялся. Писал только своей сестре, да стихи сочинял.
Что же насчет Вита Табора, который вот уже который день мучился в сарае, и теперешних словах капитана, Мартину просто ничего не оставалось, как взять дело в свои руки, хотя ему страшно этого не хотелось. Но вот уж точно не капитану с такими мелочами разбираться. И, увы, отпустить того человека на все четыре стороны, как бы с радостью сделал молодой лорд, в планы капитана не входило. Придется Мартину взять пару рядовых и сдать мужчину в местное управление.

Отредактировано Мартин Андервуд (2012-05-26 04:29:31)

Толпа шумела не слишком долго, да и британские солдаты притихли, как только увидели приближающегося к ним майора. Перед этим человеком, хочешь, не хочешь, а надо вести себя тихо и язык свой слишком не распускать. И офицеры, и простые рядовые отдали честь своему командиру, а горожане, отойдя подальше, продолжали наблюдать за всем, что происходило. Осмотрев тела и французскую форму, майор Эдкинсон отдал приказ не задерживаться, а свести их тут же на кладбище и проследить за тем, чтоб тех закопали, как следует.
Капрал, стегая лошадь, прикрикнул на людей, толпившихся на самой дороге, и направился в сторону кладбища. С ним же уехали двое рядовых.
А майор принял решение убрать патрули с улиц города, потому как надобности в них больше не видел, да и городской совет теперь точно не позволит разгуливать вооруженным солдатам, так как «опасность миновала».
Не прошло и часа, как с городских улиц ушли дежурившие британцы.